Томичи и Хан, и что из этого получилось.
Лето пришло, как всегда внезапно и торопливо. Начинался новый сезон в горах, и вот как это было для семерых томичат в далеком 2001 году…
Вот имена тех далеких героев:
Михаил Ворожищев - старый туристский волк, который вдохновил нас на нехилый туристский поход с севера до Южного Иныльчека, протяженностью в 9 дней и 9 ночей. В его скромных планах было - вспомнить молодость, сократить старость и взойти на п.Хан-Тенгри по классическому маршруту.
Леха Шебеко - ассистент Миши и его верный соратник на пути к вершине Хан-Тенгри по классическому маршруту. Отличается большим любопытством и страстью к широте кругозора, неприхотлив в горных условиях.
Серега Ермаченко - истинный альпинист, любит трудности и питает слабость к лечебному голоданию. Цель миссии - восхождение по классике на п.Победы в компании своего улыбчивого друга Сашки.
Сашка Шатских (улыбчивый) - терпеливый друг Сереги, хотел оставаться улыбчивым и счастливым до самой вершины Победы, а возможно и после спуска, что из этого получилось читайте ниже.
Игорь Пегель - неутомимый исследователь горных районов и возможностей собственного организма в предельно вражеских условиях. Планы расплывчаты и скрыты за туманным молчанием и задумчивым взглядом.
Сашка Кириков (неулыбчивый) - уважает альпинизм с легким налетом садомазохизма, считает, что самый верный способ испытать друга - бросить на него камень… Самый верный способ проверить себя на высоте - пройти 6-ку "Б" на Хан-Тенгри.
Костик Медведев - абсолютный пофигист и пофиговый альпинист, но водит дружбу с Саней Кириковым, за это его побаиваются и уважают. Его жизненное кредо - "А почему бы и нет?" подходит для прохождения 6-ки в компании с Саней Кириковым, но мало подходит для здорового образа жизни, поэтому он часто травмируется во время занятий любимым спортом.
Более шести месяцев вынашивали они в своих головах мысль о большой высоте и не где-нибудь в Непале или стране великих подделок Китае, а на просторах Казахстана и Киргизии, вернее в районе п.Хан-Тенгри - п.Победы.
Легко мысль вынашивается, да не легко дело делается. Сначала был долгий процесс накопления - накапливали все, что под руку попадется, попадется мясо - мясо накапливаем, попадется снаряжение какое никакое - и его в кучку припрячем… Вещички опять же на дороге не валяются, а на высоте каждый целый носок на вес золота. Аптека тоже дело немаловажное - настроение поднять, над другом посмеяться или просто мультики посмотреть в минуты короткого отдыха. А как были сладостны минуты накопления живой воды, которая помогает от всех болезней и делает высоту низкой, а низ высоким, которая большого спортсмена делает маленьким, а маленького большим… В итого через некоторое время стали подрастать дома мешки с припасами, да баулы со снаряжением, стали и пятки чесаться - не от грязи, а от сладостного предчувствия долгого путешествия к великим вершинам. Вот и билет заветный в кулаке зажат, как звезда у Мальчиша-Кибальчиша и сердце стучит, как мотор и дома разруха и финансовый кризис в связи со скорым отъездом.
Поезд запомнился летней скученностью пассажиров и постоянной нехваткой пива, которое постоянно приходилось докупать у голосящих туземцев на многочисленных станциях по пути следования крепких альпинистских организмов. Алма-Ата встретила нас знакомым и немного озабоченным лицом Миши Ворожищева, который доставил нас в квартиру своей мамы, упростив тем самым процесс ознакомления наших персон с таможней и милицией столицы Казахстана.
Приободренные таким гостеприимством мы потратили день на решение организационных вопросов, посещение рынка и дегустацию местного пива. Результат дегустации оказался крайне неутешительным - "здесь жить нельзя", два дегустатора были почти выведены из строя и еле стояли на ногах от потрясения. Озадаченные томичи вернулись в квартиру Мишиной мамы и продолжили свои нескончаемые сборы и сортировку снаряжения. За этим нехитрым занятием их застал вечер, параллельно пришли в норму организмы дегустаторов местных алкогольных напитков, и стало понятно, что предстоит знакомство с ночной Алма-Атой. Не затягивая начало ночного праздника, Костик оперативно дозвонился до знаменитых Арасановских бань (обозвав их Сандунами) и заказал номер-люкс на 6 человек. Стоимость люкса не оставила никого равнодушным - все поняли, что после оплаты номера денег останется только на кусок хозяйственного мыла и бельевую веревку… про водку и пиво придется забыть и два часа придется трудолюбиво тереть свое тело мочалкой, в окружении совершенно трезвых друзей - картина не для слабонервных… Но все обернулось очень даже неплохо, всю дорогу до Арасана Сергей показывал друзьям свое занудство и плохое воспитание, призывая нас сэкономить деньги и отдохнуть по полной программе в любом летнем кафе ночного города. Большинство в душе были согласны с нудным Серегой, но стойко молчали и чем ближе был Арасан, тем грустнее были лица счастливых обладателей номера-люкса. В самый торжественный момент, когда перед нами распахнулись двери оплота чистоты и гигиены, и гостеприимная старушка пошла показывать наш номер, мы, попав под гипноз Сереги, молча развернулись на 180 градусов и в гробовом молчании вышли на улицу. Серега торжествовал. Оглянувшись, последний раз на баню, мы стремительно вверглись в пучину Алма-атинской ночи со всеми ее соблазнами и подвохами, ночными уличными бистро, сонными продавцами арбузов и ароматными шашлыками…
Утро было тяжеловесным и безрадостным, праздник закончился. На часах стрелка коварно застыла у цифры 5, угрюмые после ночного круиза томичи готовились к погрузке в микроавтобус и слабо представляли себе, как они переживут этот день длиной в шесть часов езды до п.Ак-коль откуда начнется их неповторимый по героизму и силе акклиматизации путь до Южного Иныльчека. Но поездка в микроавтобусе оказалась не такой уж безрадостной, и молодые организмы быстро восстанавливали свои прежние пропорции и гибкость, от этого процесса отставала только голова со своим содержимым. Разговор чаще состоял из коротких слов и отрывистых жестов, гримаса ночной радости на лице стерлась только к обеду, а вечером мы увидели границу на замке (замок был большой и ржавый). Китайские нарушители умело маскировались и коварно прятались в чахлых кустиках росших на склонах прилегающих к границе. В п.Ак-коль мы оставили внушительные баулы с продуктами и снаряжением для заброски вертолетом на ледник Южный Иныльчек, соответственно мы оставили не менее внушительные американские доллары (очень похожие на наши баксы) для волшебника который в своем голубом вертолете доставит их в пункт назначения. Ночь прошла спокойно, не тревожа нас неожиданностями и неприятностями.
Утром, собрав палатки и легко позавтракав, мы взяли направление по ущелью, где по слухам через 16 километров наши цепкие ноги должны начать царапать поверхность ледника, а легкие начнут судорожно сокращаться, высасывая из высокогорного воздуха остатки необходимого для жизни кислорода. Закон: "в каждом слухе есть доля шутки". В нашем слухе доля шутки была процентов 90, в итоге в первый день мы протопали с рюкзаками весом под 40 килограмм километров более 30 и вышли к поселку старателей, где сторож разместил нас в вагончике и угостил свежей водой, заодно сообщив, что привык видеть людей с рюкзаками и поменьше наших, доезжающих до поселка на автомашинах. Мы поняли, что процесс акклиматизации видимо надо было начинать с головы… К обеду следующего дня мы уже менее бодро, т.к. сказывались трудовые мозоли на ногах, прошли оставшиеся очередные 16 километров до начала ледника, предварительно приняв водные процедуры при переправе через реки вытекающие с ледника. Последняя переправа была самой переправистой. В бурной воде чувствовалось и слышалось присутствие больших камней, которые совершенно равнодушно относились к нашей боязни быть унесенными в начало нашего путешествия. И если альпинисты были серьезно озадачены наличием грозной водной преграды, то неутомимый турист Ворожищев с бесстрашным видом ворвался в поток и после пяти страшных минут очутился на другом берегу бушующей реки. Повторить подобный подвиг желающих не было, и в ход пошла веревка - лучшая подруга альпиниста. Перила натянутые поперек реки здорово прибавили нам смелости, но вода здорово позабавилась, мотая и плюхая наши перемерзшие тельца на перильной веревке пока мы перебирались на другой берег. Через три долгих часа на морене, мы вышли на язык ледника и поняли, что лето для нас закончилось окончательно и бесповоротно. Те, кто имел гибкую шею могли задрать голову почти до упора и созерцать в лучах заходящего солнца заснеженные склоны перевала Одиннадцати, который позволит нам спустится к МАЛу на леднике Северный Иныльчек. Ночевать мы пристроились на морене напротив нашего ненизкого перевала высотой 5300м. под легкое и нудное шуршание моросящего без всякой цели дождя.
К концу второго дня по количеству мозолей, наша группа могла попасть в книгу рекордов Гиннеса. Саня Шатский, увидев невообразимое количество мозолей самых разнообразных размеров на своих стопах, с грустью понял, что турист из него получится только мертвый и решил бежать при первом же представившемся случае. У большинства появился характерный и почти не прекращающийся "тянь-шаньский кашель" и в дополнение к нему "тихий насморк". Вес рюкзаков заставил мутировать плечевой пояс - к вечеру второго дня мы сутулились даже без рюкзаков, и можно было легко догадаться, что через неделю мы можем подбирать с земли предметы не нагибаясь…
Начало третьего дня ознаменовалось полным ухудшением погодных условий, видимость сократилась до 5-8м., вокруг все стало одинаково белым и неинтересным, кроме того, за ночь на склонах ведущих к перевалу Одиннадцати выпало снега по самые… короче нам было по пояс. Прибавьте к этой безрадостной картине бодрящий, отмораживающий носы ветерок и вы поймете с каким энтузиазмом мы вышли утром на штурм перевала. Подъем шел тяжело, после нас в снегу оставался глубокий противотанковый ров на радость казахстанских пограничников. К обеду мы уже серьезно подумывали о том, что скоро перевал переименуют в перевал Восемнадцати, а мы так и не увидим красивые и высокие горы из-за которых потеряли и покой и здоровье. А затем был удивительный по набору ощущений траверс лавиноопасного склона при минимальной видимости, в сторону предполагаемого перевала. Но все закончилось хорошо - лавины не было, но не было и перевала. Это немного озадачило томичей и в глубокой задумчивости, и не менее глубоком снегу они сидели некоторое время, оценивая собственные шансы отыскать коварный перевал. Самыми неусидчивыми и беспокойными оказались Костик Медведев и Сашка Кириков, бросив в тумане друзей, нахлобучив на всякий случай на себя рюкзаки, они неторопливым шагом, близоруко щурясь в непроглядную мглу, отправились искать "самое низкое место в гребне". Прошло совсем немного времени, перегорело несколько миллиардов нервных клеток и заветное место, называемое на карте лаконично "п.Одинадцати 5300м." был найден и душевное равновесие спортсменов восстановлено.
Утро напугало нас голубым до неприличия, почти без облачным небом и роскошным видом на северную стену Хана. Когда мы утомились от разглядывания неприкрытой эстетической красоты окрестностей и опустили глаза, что бы рассмотреть спуск с перевала нас охватило предчувствие праздника. Спуск был безопасен даже для слепой девяностолетней старушки, ну а если учесть, что мы немного моложе и давно не были у окулиста, нас видимо ждала воскресная прогулка к МАЛу на Северном Иныльчеке. Некоторые перевалы они как некоторые женщины - непредсказуемы и коварны, несмотря на всю свою прелесть… короче, вы поняли, о чем речь. Спустившись с перевала на небольшой ледничек, который до поворота представлял из себя мягкий белый сугроб, мы не подозревали, что нас ждет далее. А там ледопад с сераками до самого Северного Иныльчека, а там такие скалы по борту, что проще вырастить у себя крылья, чем сделать попытку добраться до МАЛа на своих слабеньких тоненьких ножках. По нашему - это ШОК… Крылья не выросли… а ножки они вот они… Мозжечок болел еще дня три после этого спуска. В довершении, когда до С.Иныльчека оставался один бросок, наш нелегкий путь преградил кулуар с совершенно дурным характером и совершенно неограниченным запасом вылетающих из него камней различного калибра. Я больше никогда не буду играть в боулинг... Я почти успел, когда они покатились, я почти летел, когда они приблизились, я почти вывернул свои тоненькие ножки, когда понял, что остался не сбитой кеглей. Боулинг я ненавижу. Еще в боулинг не будет играть Игорь Пегель, он был неустойчивой, легко падающей между камней кеглей, которая закончила игру на другой стороне кулуара, слабо веря в свое спасение. Немного пропетляв в месте слияния двух ледников, грязные и счастливые, мы через час оказались на территории долгожданного МАЛа. В лагере нам оказали радушный прием, причем радушие начало зашкаливать после появления в наших руках бумажек с зелеными лицами американских президентов. Нам выделили двое апартаментов для отдыха и мы не скромничая, устроили себе двух дневные каникулы, предаваясь обжорству и неконтролируемой спячке. Наша короткая и бедная событиями жизнь в МАЛе научила нас, что самое главное в суровой ледниковой жизни, это не зеленые головы американских президентов, не знакомство с начальником лагеря, а душевность по отношению к поварам и работникам столовой. Эти люди, чуть шевельнув пальцами и достав прямо из разряженного горного воздуха свежий картофель, банку с майонезом или дымящийся пирожок, способны вернуть вас к жизни и зарядить оптимизмом даже в самой безнадежной ситуации.
Отдых на леднике дал свои результаты - утром мы как можно дольше оттягивали минуту расставания с этим осколком цивилизации, перемычка Хана казалась далекой и нереальной, поэтому не было никаких дурных предчувствий, не было даже азарта перед новым и самым главным препятствием. Мы просто пересекли ледник, и пошли вверх по снежному склону, куда была проложена тропа и провешены веревочные перила. Пройдя первый лагерь на 4300м. мы уверено двинулись дальше к бестолково наваленным скальным островам. Перильные веревки способны добавить лошадиную дозу адреналина в организм доверчивых альпинистов, а очень впечатлительные могут впасть в коматозное состояние на пару часов, увидев, что веревка, по которой они жумарили двадцать метров, отвисая по полной программе, в некоторых местах не имея оплетки, имеет всего 6-8 внутренних жил и находится на последнем издыхании. Когда встречаешь такие места, то непроизвольно перед глазами проносится вся прожитая жизнь, и на секунду начинаешь видеть свет в конце тоннеля. А потом энергично хватаешься за скалы и несложными движениями Сильвестора Сталлоне из фильма "Скалолаз" начинаешь двигаться самостоятельно, догоняя друзей, матерясь на шутки матери природы, которая способна за год или два превратить веревки в елочную мишуру. Наши вспотевшие и разгоряченные тела заботливо спасали от перегрева небольшие снежные лавинки, срывающиеся, откуда-то сверху, превращая пот котившийся по лицу в бисер и замораживая насморк прямо в носу, после чего появилось устойчивое ощущение зимней свежести и полной безысходности. Трудовой день на перилах подходил к концу, а вернее ко второму лагерю на высоте 5600м., и тут выяснилось, что не все хотят спать на такой высоте в уютной промороженной палатке под хрип задыхающихся друзей. Костя Медведев решив не напрягаться на последних 300-х стах метрах, очень натурально изображая из себя одиночку-Месснера устроился на холодную ночевку, выкопав себе небольшую лохань в фирне. Что бы основательно выспаться не отвлекаясь на буйство горных духов в виде падающих сверху в беспорядке лавин, камней и обессилевших альпинистов, он пел песни и баллады очарованно разглядывая лунные горы, а потом утомившись от красоты и усталости заснул безмятежным сном.
Утро заставило всех основательно потрудиться, а погода видимо решив, что в столь ответственном восхождении, любые картины природы будут нас отвлекать от основной цели, испортилась настолько, что видимость упала до нуля, а снег упал до самых… по пояс. К обеду мы потеряли из виду Игоря, он пропал на нижних перилах, и в сердцах мы позавидовали счастливчику, который сейчас, наверное, спустился на 5600м. пьет чай с малиновым вареньем и верит, что и нам когда-нибудь будет хорошо и тепло. Ближе к вечеру мы совершенно вымотались и старались не думать об оставшихся метрах, непослушных ногах и ночевке на перемычке Хана. Почти всем из нас еще неделю после этого подъема снились, проскальзывающие на мокрой заснеженной веревке, жумары, которые всей своей сволочной сущностью, пытались сделать из нас молодых, цепких, но мертвых альпинистов.
Поднявшись на Петьку 6100м. (маленькая вершинка-пупыринка между п.Чапаева и Ханом) мы стали свидетелями бесподобной живучести Сереги Ермаченко. Дело в том, что для лучшей ориентации в условиях плохой видимости и злополучной кармы, добрые, но веселые спасатели в особо опасных местах устанавливают вешки и вся фишка в том, как пройти мимо вешки. Добрые-заботливые спасатели ставят вешки, что бы вы просто шли от одной до другой по прямой линии, минуя опасные места, а вот веселые спасатели наоборот ставят вешки точно в опасное место. Короче, вам остается только угадать, какие спасатели поставили вешки - добрые или веселые… Серега не угадал, и решил пройти рядом с вешкой - ну, немного прошел, немного пролетел, причем вместе с карнизом. Хорошо друзья верные не сплоховали, не замешкались, в панику не ударились, а трезво приняли решение - вытащить Серьгу наверх и опять вперед пустить раз он бесстрашный такой и вешки хорошо видит. С Петьки спустились на перемычку. Быстро и неотвратимо вечерело, погода матерела нас снегом и дотошным ветром, мозг отключился, не дожидаясь команды "ОТБОЙ". Палатки мы поставили прямо на перемычке - сказалась общая усталость, вера в лучшую жизнь и полнейшее не владение ситуацией. Утомленные не солнцем, но почти унесенные ветром, Сашка с Костей залезли поужинать в палатку к Сереге и Саньке Шаскому, где выпили банку подогретого на газовой горелке пива и пожелали друг другу спокойной ночи. Ночь была беспокойной и долгой, палатки занесло снегом и только благодаря этому они не превратились в два пикирующих с северной стены Хана дельтаплана с двумя спящими дельтапланеристами в каждом…
Утро не принесло, ни хорошей погоды, ни Игоря Пегеля, ни тепла, ни пищи. Наши ряды начали редеть - рано утром на восхождение вышел Миша Ворожищев, чуть попозжа не дожидаясь новых каверз от погоды и друзей вниз на Южный Иныльчек ушли Сашка Шатских и Серега Ермаченко. Нам ничего не оставалось, как захватить пещеру, выкопанную спасателями с северного Иныльчека, и плотно заселенную буржуйскими альпинистами, и начать готовить обед. В пещере в то время находились представители Турции (женская сборная, готовящаяся к восхождению на Эверест, в окружении мелких турецких мужиков для охраны и сопровождения к вершине), представительница Австралии (без ручного кенгуру), представитель Америки (который дружил с представительницей Австралии и имел подорванное психическое здоровье), представители Казахстана (просто спали) и наконец мы представители России (озабоченные голодом, плохой погодой и отсутствием рассудительного Игоря). На запах готовящейся пищи спустился с вершины Миша, его внешний вид соответствовал обстоятельствам и способен был вызвать не присущие нам чувства страха и сострадания. Первые пять минут он прерывисто дышал и рассказывал руками, что его зовут Миша, что погода… тут непереводимая игра рук, что вершину он не нашел, видимо ее сдуло ветром, что он очень рад нас видеть, что еще больше он рад видеть горячую кружку чая и что эту кружку чая он должен запить кружкой спирта. Когда руки окончательно устали, он начал разговаривать с нами на нормальном русском языке, устало жмурился, попивая горячий чай, поведал всю историю во всех красках. Иностранные наблюдатели, населявшие пещеру и с интересом слушая рассказ, поведанный сильными Мишиными руками, впали в глубокую депрессию, понимая, что вершины им в ближайшие дни не видать, как собственной родины. А мы, пообедав, легли спать и набираться сил для следующего дня. Вечером Костя решил сварить завтрак, так, как решено, было рано утром уходить с перемычки на Ю.Иныльчек, где нас ждала заброшенная вертолетом куча продуктов и возможно хорошая погода. Вокруг все спали и Костя напевая непонятную даже ему татарскую песенку суетился вокруг газовой горелки, эту идиллию нарушил Американец-психотерапевт (с основательно разрушенной психикой), который выглянув из спальника и глядя прямо в Костины добрые глаза произнес: "Фак ю"… Костя, отличавшийся вежливостью и плохим знанием иностранных языков, радостно подмигнул и ответил: "А меня Костя зовут - вот и познакомились". Озадаченный таким гостеприимством и тупостью Американец нырнул ненадолго в спальник и после некоторого раздумья вынырнул со словами, вечными как американская мечта: "Фак ю"… Костя руками на трех языках показал фразу "ЯНКИ ГОУ ХОУМ", после чего верзила Американец начал враждебно вылазить из спальника. Но русские видимо даже во сне, могут чувствовать угрозу и возможность размять плечевой пояс, особенно если формула битвы - пять к одному. Из темноты послышался вопрос: "Кому не спится?", после которого Американец громко захрапел сидя… Как всегда победила русская дружба. Завтрак был готов, и все легли спать, хотя двоим (Сашке Кирикову и Костику Медведеву) стоило провести ночь в молитве.
Все интересное в жизни происходит, как правило, неожиданно. Ранним утром, не дожидаясь рассвета, народ с перемычки рванул вниз, не дожидаясь лавин и ледовых обвалов в "мышеловке" на леднике Семеновского, которые начинают валиться, откуда ни попадя с первыми лучами солнца. И только в палатке на самой перемычке два томских парня мирно спали под привычное уже завывание ветра. Костя, который был ответственный за раннюю побудку, откровенно проспал, Сашка Кириков еще не подозревая, что их ждет впереди сопел рядом, но как-то беспокойно, и проснулся первым, удивленно разглядывая часы и Костика. Понятно, что его первые слова были не "С добрым утром!!!"… Но именно они привели Костю в чувство и ускорили процесс сборов до минимума. Время было безнадежно потеряно на здоровый молодецкий сон, и поэтому спуск по леднику напоминал бег по минному полю. Лавины не теряли времени даром и с враждебным шорохом проносились где-то за спиной. Через два часа, решив, что самое страшное уже упало и рассыпалось белым прахом, и старушка смерть оставила их в покое до следующего раза. Они остановились возле бездонной трещины, поправить штанишки, попудрить носик и полюбоваться прекрасным видом на тот белый ад, который мы только что стремительно миновали. В это время, видимо, что бы дополнить эстетический заряд, со склонов п.Чапаева со страшным грохотом сорвалась очередная лавина. Будучи парнями смелыми и на редкость бесбашенными, Костя с Саней решили полюбоваться очередным снежным шедевром… Буквально через три минуты они поняли, что лавина не просто чудо природы, но и отменный памятник для двух дураков из славного города Томска. Лавина приближалась со скоростью, которая не давала времени на раздумья и на прощание с прожитой жизнью. Удивляясь той легкости, которая появилась в уставших членах, молодцы с высокого старта рванули вниз, ровно через 30 секунд мозг дал отбой, напомнив, что в книге рекордов Гиннеса еще не было упоминания о человеке, обогнавшем лавину. С лицом мертвеца Сашка Кириков заорал: "В трещину!!!", развернулся на 180 градусов, добежал до края и исчез в ледяной пропасти. Костя напрягся, зная, что в минуту смертельной опасности он готов на любые спортивные рекорды, но в данный момент, что-то не давало развить вторую космическую скорость, что бы ни отстать от Сашки и умереть, как настоящему альпинисту в трещине, коротая долгие минуты падения заливистым предсмертным криком. И вдруг все встало на свои места, оказалось, что Костя в спешке, сбрасывая с себя рюкзак, забыл отстегнуть пряжку и представлял собой уморительное зрелище, достойного приза в передаче "Сам себе режиссер". Добежав до края трещины, он понял, что из двух смертей придется выбирать какую-то одну, которая больше нравится - это очень тяжелый выбор даже для человека склонного к суициду. В последнею секунду он упал на краю трещины и вцепился мертвой хваткой (каламбурчик, извиняюсь J ) в самый край, положив голову, как лебедь под крыло, т.е. руку. Затем все вокруг вздрогнуло, руки втаяли в лед, сердечко остановилось и мир рассыпался на миллиард безнадежно красивых снежинок… Через минуту все было закончено - лавина прошла мимо, снося снежные мосты с трещин, похоронив под собой тропу, ведущую на Южный Иныльчек и осыпав мелкой снежной пылью двух томичей, которые уже проклинали себя за бесцельно прожитые годы.
Через пару минут Сашка с Костей стояли на ногах, растерянно озираясь по сторонам, глядя на преобразившийся ледник и то, что осталось от тропы, по которой они собирались убегать от лавины. Потом они как водится в трудную минуту, смачно пошутили и принялись фотографироваться, с идиотскими улыбками на лицах. Дальнейший спуск напоминал бег по леднику с трещинами, и проходил в атмосфере азарта и хриплого дыхания. Спустившись до развилки ледников, двое доходяг увидели двух счастливчиков, сидящих на камнях возле горящего примуса и жадно смотрящих в ту сторону, где совсем недавно грохотала лавина. Сашка с Костей были несказанно рады, опознав в сидящих Мишку Ворожищева и Леху Шебеко, они уже чувствовали во рту вкус горячего халявного чая. А вот Лешка с Мишей были немного разочарованы, угадав в двух балбесах, которые только что спаслись от лавины своих старых друзей. Они надеялись увидеть каких-то особенных альпинистов, матерых экстремальщиков, с каской вместо головы, а все оказалось так прозаично. Но чаем, они поделились и рассказали, что их спуск с перемычки прошел ровно и познавательно, что на рассвете окружающие горы были просто великолепны и грандиозны. После чая, была небольшая прогулка под палящим солнцем, по раскисшему снегу ледника Южный Иныльчек до базы Хайбулина, где нас ждали баулы со снаряжением и продуктами, где нежились и покрывались румяной корочкой в окружении спортивной буржуазии Серега Ермаченко и Сашка Шатских.
База представляла собой вытянутую по морене палаточную ярмарку, населенную веселым, гомонящим народом и радующую взор, после долгих девяти дней пути. Но самым милыми и очаровательными во всем этом бедламе были не Серега с Сашкой, а безусловно, наши баулы с продуктами. При виде их сиротливых и упитанных тушек, слюна начинала непроизвольно капать на камни и тут же испарялась под лучами гостеприимного казахстанского солнца. Но праздник встречи с баулами был безнадежно "испорчен" обедом в громадной столовой под присмотром очаровательных девушек, в одной из которой мы, не без чувства гордости за дух авантюризма и романтики живущий в Томичах и самое главное в Томичках, узнали Аленку Агееву - гида-переводчика. Которая на короткое время сумела убедить бдительных казахстанских армейцев-спасателей, что на самом деле мы сама кротость, спортивность и что желудки у нас как у котенка - с наперсток. А, что мы едим такими большими кусками, с тихим урчанием проглатывая пищу, так это от нашей безграмотности в казахском языке, и таким примитивным способом мы выражаем благодарность за их гостеприимство и доброту. Что на самом деле мы и зашли-то не надолго, ну может недельки две - три, а потом по домам. Когда мы немного пообвыклись с обстановкой, то решили, что пора ставить палатки и обустраивать бивак. После недолгого осмотра мы решили занять стратегически важную позицию - за столовой, вблизи бани и туалета. Откопали немного снега расставили палатки и начали заниматься своим любимым занятием - потрошить мешки с провизией, не забывая проводить органолептический анализ, на вопрос порчи съестных припасов. Занятие это очень ответственное и требует не дюжего здоровья и крепких желудков, потому что жевать приходилось без остановки и самое главное без разбора - шоколадные конфеты, красную рыбу, сгущенное молоко, сыр, орехи и т.д. и т.п.
А в это самое время два наших товарища занимались охотой на вертолеты, делая это с упорством арабских террористов и не покидали свой пост на вертолетной площадке даже на несколько минут. Их просто неумолимо рвало на родину, это были Миша Ворожищев и Леха Шебеко. Свою программу пребывания в данном регионе они выполнили почти полностью и только Леха не дошел до вершины Хана, твердо уверенный, что вернется в эти края в следующий раз. Вертолеты долго издевались над выносливыми Томичами, пока не поняли, что скоро их начнут сбивать ледорубами, а потом будут долго надругаться над разрушенными в хлам железяками и выжившим экипажем. Посадка в вертолет была стремительной и скоропостижной, на память оставшейся пятерке смельчаков была оставлена коробка с провизией и теплая поларовская шапочка Лехи Шебеко, которую Костик нахлабучил с видом человека, только что заимевшего корону. Вечер неторопливо превратился в торжественный ужин и братание с не успевшими заснуть обитателями лагеря.
Утро встретило наши опухшие от внезапно навалившего безделья и обилия пищи лица, приветливым и теплым солнышком. Потом была баня, осмотр окрестностей, разбор снаряжения и сушка носков и денег. Смутное чувство беспокойства за Игоря Пегеля, которого не удалось обнаружить даже связавшись по радиосвязи с МАЛом Северного Иныльчека, вскоре заглохло, когда с перемычки Хан-Тенгри на связь вышли счастливые поданные Турции, страны дешевого золота и дубленок. У них удалось выяснить, что к ним прибился вечером один русский, который отзывался на кличку Игорь и имел вид человека, выпавшего с воздушного шара. Мы слезно просили вернуть его в руки друзей, не выпуская из виду ни под каким предлогом. После обеда турки, покорившие Хан вошли в лагерь под вой своих соплеменников, которые восторгались достижением вершины мужским составом передовой группы. Крепче всех обнимали и целовали, конечно, турчанок, не дошедших до вершины несколько сотен метров, которых за неделю пребывания на перемычке, отличить от мужчин могли только хирурги. Повсюду носились турки с фотоаппаратами и видеокамерами, вид у них был гордый и комичный, как будто они только что одержали победу во Второй мировой войне. Но Игоря, нашего блудного сына, с ними не было, поэтому мы наотрез отказались целовать турчанок и тем паче низкорослых турков. Понемногу ликование утихло, и мы робко поинтересовались, где наш Паганель. Ответ обескуражил, даже нас, хорошо знавших Игоря - при спуске с перемычки он попросил веревку и сказал, что немного поотстанет. Чем он собирался заняться в одиночестве с этой веревкой совершенно непонятно, может, будет делать петли на зайцев и жить на перемычке Хан-Тенгри, может, будет ждать, когда принесут кусок мыла, а может, отловит какого-нибудь замешкавшегося альпиниста и проведет его по тем заповедным местам, где он провел столько времени в гордом одиночестве… Ближе к вечеру судьба сжалилась над Томичами, и вернула им пропажу. На леднике показалась одинокая фигурка человека с рюкзаком в котором все с радостью и без напряга узнали Игоря. Вот она счастливая минута воссоединения родственных душ на чужбине! Лицо Игоря говорило само за себя, за Игоря, за мать-природу, которая довела его до такой жизни, причем говорило это лицо молча и почти безостановочно. Дар речи ему смогли вернуть только после второй бутылки пива и широкого выбора закусок из заморских яств, о которых наш пилигрим успел забыть за долгие дни скитаний и лишений. Оказалось, что отстав от нас при подъеме на перемычку, приложив неимоверную силу духа Игорь, взобравшись на п.Петьки на 6100м., нашел, оставленную Мишей Ворожищевым одноместную пещерку, напоминавшую скорее холодный карцер, и коротал в ней двое суток, абсолютно уверенный, что друзья покинули его в тяжкую минуту. Питался он в это время салом, которое не успели забрать для облегчения подъема друзья. Этот радостный день закончился не менее радостным и забойным праздником - совместно с турками, которые пили огненную воду под заученный русский тост "ДАВАЙ!!!". Потом долго пели песни под гитару, причем лидировали исполнители из г.Томска, потом опять долго пили огненную воду - лидировали Турки, в предрассветной темени долго пили на посошок - лидировали попеременно, потом, наконец, разошлись по спальникам с общим счетом - "победила дружба и русский спирт".
Утром, плохо вспоминая, куда мог запропаститься месячный запас спирта и откуда взялся Пегель, мы дружной толпой, напоминая внешним видом мучеников нездорового образа жизни, вышли провожать турков на вертолет. Все радостно горевали, фотографировались, снимались в кино, обменивались адресами и рукопожатиями, начальник лагеря Леня, человек очень отзывчивый, уронил скупую мужскую слезу. Игорь не дожидаясь милости от природы, под наше сокрушенное "до свидания" отправился с вертолетом вниз, оставив в нашем амбаре очередной мешок с провизией. Единственное, что он увез с собой на память, это маленький бутылек с солнцезащитным кремом. Это эксклюзивное изобретение, детище высоких технологий и дефицитный контрабандный товар, который Игорь приобрел за полцены и очень этим гордился, изменил его внешность буквально с первых дней пребывания под высокогорным, безжалостным солнцем. Крем раз в десять увеличивал количество ультрафиолета падающего на кожу, от чего Игорь покрывался струпьями и пузырями, о которых ничего не говорилось в аннотации к контрабандному товару. Но, будучи человеком, верующим в добро, он мазался им неистово, до последнего дня ожидая, что однажды он проснется переродившимся, с кожей как бархат. А просыпался по привычке с лицом человека, регулярно попадающего под горящую струю военного истребителя МИГ-31.
Хотелось бы несколько теплых слов сказать о тех людях, которые были хозяевами лагеря, которые терпели нас столько времени не только за наши вечерние капустники, огуречники и сольные концерты. Не только за любовь к чистоте Сашки Кирикова и Кости Медведева, которые нередко, с первыми лучами солнца, грузили на носилки мусор и таскали его к вертолетной площадке. Нас терпели еще и потому, что выгнать нас было особенно некуда, да и особенно не за что, хотя достоинств у нас как брильянтов, а недостатков… ну скажем как у всех. Первым официальным лицом, с которым нам пришлось столкнуться это начальник лагеря Леня, военный с Байконура, терпимо, а зачастую с любовью относящийся ко всему живому, даже если это живое разговаривало на незнакомых ему языках. Под его железным командованием жизнь в лагере протекала без катаклизмов и сбоев, без террористических актов и междоусобных войн. Глядя в его спокойные голубые глаза, мы верили, что все будет хорошо, а если и будет плохо, то Леня знает, как с этим бороться. На кухне наоборот жизнь зачастую проистекала празднично и бурно, девчонки Таня, Вика и Галя проявляя чудеса кулинарного искусства, баловали постояльцев лагеря изысканными блюдами, приготовленными из совершенно обычных и невзрачных с виду продуктов. На кухне не было ни одного недовольного лица, но зато было столько довольных, что изредка их приходилось выталкивать взашей, что бы они вспомнили, за чем сюда приехали. Короче если бы, кому-то посчастливилось просидеть в лагере безвылазно более двух недель, то домой его могли отправить только грузовым вертолетом, с закатившимися от счастья глазами. Но не все относились к нам, как детям, которых нечаянно нашли за столовой, между баней и туалетом, на чеку всегда были армейцы-спасатели, которые чувствовали в нас непонятную, скрытую угрозу. К счастью работы у них было невпроворот - клиентов, посягающих на собственное здоровье и жизнь, прибавлялось с каждым вертолетом. А под конец нашего пребывания мы здорово с ними сдружились, и, уезжая, от всей души желали друг другу удачи.
Сашка Шатских, несмотря на свой здоровый оптимизм и задубевшую кожу на подошвах ног, которой могли позавидовать гималайские Йети, получил от доктора суровый медицинский приговор - везите ваши почки домой, садитесь на пиво-водочную диету, а про Горы и громадный рюкзак забудьте до следующего похода в компании с Мишей Ворожищевым. Серега Ермаченко разглядывая своего друга, проникся всей сложностью ситуации - идти одному на Победу, не приходило в голову даже Туру Хейердалу и адмиралу Крузенштерну, а эти парни были не из слабых… Да, и ситуация на самой Победе не внушала никакого оптимизма, все спортивные группы тихонько сидели в своих палатках, дожидаясь когда первые траншеекопатели пойдут на штурм вершины и проложат дорогу вверх. Решение было не простым и обидным - надо лететь домой, зачеркнув летний сезон на пике акклиматизации. Это решение держали втайне до самого последнего момента, что бы не омрачать жизнь всем кто их знал, потому что к тому времени Серега с Сашкой стали всеобщими любимцами (в хорошем смысле этого слова) и вечерком собравшись в палатке-столовой заводили всю компанию.